За горизонт. [СИ] - Страница 116

116

Местный общепит для обеспеченных граждан в точности соответствует моим представлениям об этом типе заведений.

Чистенько, аккуратненько, с теплым светом вычурных светильников, многочисленными драпировками на стенах, живой музычкой в исполнении смазливой девушки с отличными вокальными данными и похожим на лютню музыкальным инструментом.

— Не помешаю? — не мудрствуя лукаво, подсаживаюсь к моим молодым попутчикам, расслабленно беседующим с седым, как лунь, сухощавым старикашкой и очень дорогой на вид женщиной.

Старика я уже видел, когда во двор заезжали, но как–то мельком. Старик как старик, увидел и забыл. А он, похоже, тут за главного. Иначе с чего бы халдею за стойкой так его глазами есть?

И еще штришок, под рукой пожилого китайца лежит стопка газет — от «Жэньми? нь жиба? о» с портретом смотрящего в светлое завтра Цзян Цзэми? ня, до какой–то совсем уж унылой газетёнки, ленинская «Искра» и та лучшего качества была.

Много я тут газет видел? Да еще чтобы их читали?

Да ни одной.

А тут сразу стопка.

Больше того, если судить по пометкам и подчеркиваниям, газеты не просто читали, с ними работали.

Непростой старикан, очень не простой.

И спутница у него под стать. Или не спутница?

Хм, дорогая дама сама по себе. И если у нее есть отношения со стариком, то отношения эти сугубо деловые.

А почему дорогая?

Вы видели женщин под пятьдесят с идеально гладкой кожей, подчеркнуто высокой грудью и тонкой талией, при отнюдь не девичьей филейной части?

Серьги, брошь в виде бабочки тонкого золотого плетения, пара колец с явно натуральными рубином и изумрудом лишь приложение к искусству пластических хирургов и косметологов.

Я такого раньше тоже не видел.

В Союзе подобных чудес пластической хирургии не было даже в телевизоре. А постперестроечная Россия до подобного еще не дозрела.

— Садись, — Грета уверенно хлопает по лавке возле себя. И тут же что–то поясняет собеседникам относительно моей персоны.

Разговор идет на английском, поэтому я улавливаю лишь общую канву разговора.

— Русский, ты коммунист? — хитро прищурив и без того узкие глаза, интересуется пожилой китаец. Причем интересуется пусть и с акцентом, но на великом и могучем.

Вот это поворот! Я вообще–то пожрать собирался, а не о марксизме рассуждать. Тем более что я в нем не силен.

А что это у нас так дорогая барышня напряглась? Не владеет русским?

Или не знала, что старикан на нем говорит?

Ставлю сотку экю против стреляной гильзы — старик намеренно перешел на русский.

Ишь, как напряглась — лицо само безразличие, пальцы спокойно лежат на столе, но я этих симптомов еще там насмотрелся — нервничает дама.

— Нет, наши коммунисты кончились, пока я был еще слишком молод для дела Партии, — врать старику смысла никакого, тем более за бесплатно.

— А если бы был чуть старше? — гнет свою линию старик.

— Без разницы. Той Компартии, которая вела народ к победе над разрухой и фашистами, под руководством который мы первые полетели в космос, уже нет. А то, что есть, безвольно просрало величайшую Страну. Да что там страну — ИДЕЮ просрали. Так что……, мне с этими людьми точно не по пути. Меня кстати Дэн зовут.

— И меня Дэн, — представляется старик, но руки не протягивает. То ли у них этот обычай не принят, то ли мне по статусу не положено. — Дэн Лунь.

Действительно Лунь, вот это совпадение!

— Товарищ или господин?

— Поскольку ты не коммунист — господин, — старик смеется одними глазами, теперь твой ход сынок.

Раз мой, походим, — Вообще–то я комсомолец. Значка вот только не прихватил.

— Тогда «господин» не годится, — вредный старикан хранит непроницаемое выражение узкоглазой морды. — Зови, «старший товарищ».

О как, уел меня противный старикашка. Чувствуется школа! И каким ветром его в эту дыру задуло?

— Старший товарищ Дэн Лунь, если не секрет, где так хорошо русский освоили?

— Молодой был, с горячим сердцем, горячей головой и мозолистыми руками. Ленина, Сталина и Толстого хотелось в подлиннике прочитать. Великие мыслители были.

— Хм, старая закалка. У меня в активе только «Красная Книга», в переводном, естественно, варианте. Великий кормчий — он ведь тоже философ не из последних.

Старик задумчиво кивает. — А как тебе классическая китайская школа, например, Сунь Цзы?

Да никак. Знаю, что был в Китае такой перец. Давно был, еще во времена Платона и Аристотеля. Успешный политик и полководец, не очень успешный придворный. Хотя, если умер своей смертью, значит успешный.

— Сунь Цзы вне всякого сомнения великий философ и практик, полководец и управленец. Но по части концептуальной трактовки военной науки Суворов Александр Васильевич русскому человеку все же понятней и доступней.

— «Наука побеждать». Читал, читал. Хотя только в переводном варианте. Не знаешь, отчего так?

Приколист–самоучка, блин. Твой намек толще некуда. На языке вертится, что всяких там Сунь Цзы и прочие «Майн кампфы» у нас не издавали. Но свое мнение иногда очень полезно держать при себе, сейчас как раз этот случай.

— Я же уже говорил, что мне с ними не по пути, — и, уводя разговор в более безопасную плоскость, интересуюсь. — Что посоветуете заказать, далекому от восточных изысков северному варвару? — на вид запах большей части подаваемых в заведении блюд проходит по части карательной кулинарии.

Старик выдерживает театральную паузу. Да–да, я понял, что глумеж над русским внес некоторое разнообразие в скучные будни Старшего товарища. Но в итоге снисходит до ответа, — Попробуй мясо в кисло–сладком соусе, морской суп, острый салат и фруктовое вино.

116